Take a photo of a barcode or cover
annyway47 's review for:
Ice Trilogy
by Vladimir Sorokin
СТИЛЬ И ЯЗЫК
С такими ожиданиями я взяла эту книгу. Давайте посмотрим на этого классика?
"На полу солома обосцанная, в углу куча говна.", "И так мне хорошо стало, что не сдержалась и обосцалася вся.", "Вот и ладно. Поперди, маленькой, поперди...", "Слушай, у нас с рублями облом. Давай я тебе отсосу? ", "От Лапина слегка попахивало калом.", "Вы все слабохуйные пиздососы!", "Больно? — выплюнула она член. — Нет... просто... я так никогда не кончу... давай, это... по-нормальному... ", "Очень пердеть любил. Пёрнет, пробубнит что-то и пойдет по деревне. ", "Струя мочи ударила в березовый ствол.", "Подошла к бутылке. Примерилась. Стала садиться влагалищем на бутылку. — Нэ пиздой! Жопой садысь! Пиздой ты на меня работать будэшь!", "Горячая моча струится по ногам."
И правда. Прямо Гоголь.
Это не избранные цитаты, вся книга выглядит именно так. Как вы, наверное, догадались, Сорокин считает, что если на странице нет ни одной отсылки к продуктам жизнедеятельности человека, дерево погибло зря. На худой конец можно добавить жестокости и мата. Но в идеале совмещать.
ПЕРСОНАЖИ
Каждый, кто появляется на странице, получает аутичное описание, как будто сгенерированное очками терминатора:
"Уранов: 30 лет, высокий, узкоплечий, лицо худощавое, умное, бежевый плащ."
"заглянула мать: 43 года, полноватая, каштановые волосы, моложавое лицо, серые лосины, черно-белый свитер."
"пьяно посмотрел из окна водитель: 50 лет, грубое желто-коричневое лицо, кроликовая шапка, серый ватник, сигарета."
Один и тот же чеклист для абсолютно всех, кто появляется в книге - точный возраст, одежда, цвет кожи и волос, форма головы и тела. Как будто это имеет какое-либо значение.
Таких плоских, картонных, безликих и взаимозаменяемых персонажей еще поискать. Полная немощь и убожество в создании людей.
СТРУКТУРА
Первая глава описывает избиение и убийство людей в подвале. Кем, зачем, почему - не понятно. Ведут все себя странно, говорят странно. Полно криков и кроваво-каловых подробностей. Читать страшно и противно, а главное, непонятно, что это и к чему.
Остальные главы первой части (до 54% книги) практически полностью повторяют ее. Другие люди тоже бессмысленно кого-то мутузят и обделываются, неся всякую чушь. Если в первой главе некое замешательство ожидаемо и понятно, то дальше топтаться на месте выглядит неоправданным. Практически полкниги история никуда не двигается, в ней ничего нового.
Вторая часть внезапно переносит нас из современной России во времена второй мировой. Какая-то селючка рассказывает, что она помнит о том времени. Кто она, почему нас должны интересовать ее рассказы про обоссаные вагоны, какое отношение она имеет к первой части книги - непонятно. А потому скучно и все равно.
Ближе к концу наконец-то начинает проясняться завязка и появляться сюжет, но мы быстро совершаем крутое пике в сборник вымышленных отзывов о несуществующем аппарате. Такой вот суровый русский сай-фай. Так что книга, при своей скромной длине, оказалась очень неоднородной и разношестной по темпу и содержанию.
СМЫСЛ
А он был?
Постмодернизм - не для меня.
"Удостоиться при жизни звания «классик» — удел немногих писателей. Владимир Сорокин — классик. Его превозносят, его ненавидят, но все сходятся в одном: Сорокин — великолепный мастер слова, блестящий стилист"
С такими ожиданиями я взяла эту книгу. Давайте посмотрим на этого классика?
"На полу солома обосцанная, в углу куча говна.", "И так мне хорошо стало, что не сдержалась и обосцалася вся.", "Вот и ладно. Поперди, маленькой, поперди...", "Слушай, у нас с рублями облом. Давай я тебе отсосу? ", "От Лапина слегка попахивало калом.", "Вы все слабохуйные пиздососы!", "Больно? — выплюнула она член. — Нет... просто... я так никогда не кончу... давай, это... по-нормальному... ", "Очень пердеть любил. Пёрнет, пробубнит что-то и пойдет по деревне. ", "Струя мочи ударила в березовый ствол.", "Подошла к бутылке. Примерилась. Стала садиться влагалищем на бутылку. — Нэ пиздой! Жопой садысь! Пиздой ты на меня работать будэшь!", "Горячая моча струится по ногам."
И правда. Прямо Гоголь.
Это не избранные цитаты, вся книга выглядит именно так. Как вы, наверное, догадались, Сорокин считает, что если на странице нет ни одной отсылки к продуктам жизнедеятельности человека, дерево погибло зря. На худой конец можно добавить жестокости и мата. Но в идеале совмещать.
ПЕРСОНАЖИ
Каждый, кто появляется на странице, получает аутичное описание, как будто сгенерированное очками терминатора:
"Уранов: 30 лет, высокий, узкоплечий, лицо худощавое, умное, бежевый плащ."
"заглянула мать: 43 года, полноватая, каштановые волосы, моложавое лицо, серые лосины, черно-белый свитер."
"пьяно посмотрел из окна водитель: 50 лет, грубое желто-коричневое лицо, кроликовая шапка, серый ватник, сигарета."
Один и тот же чеклист для абсолютно всех, кто появляется в книге - точный возраст, одежда, цвет кожи и волос, форма головы и тела. Как будто это имеет какое-либо значение.
Таких плоских, картонных, безликих и взаимозаменяемых персонажей еще поискать. Полная немощь и убожество в создании людей.
СТРУКТУРА
Первая глава описывает избиение и убийство людей в подвале. Кем, зачем, почему - не понятно. Ведут все себя странно, говорят странно. Полно криков и кроваво-каловых подробностей. Читать страшно и противно, а главное, непонятно, что это и к чему.
Остальные главы первой части (до 54% книги) практически полностью повторяют ее. Другие люди тоже бессмысленно кого-то мутузят и обделываются, неся всякую чушь. Если в первой главе некое замешательство ожидаемо и понятно, то дальше топтаться на месте выглядит неоправданным. Практически полкниги история никуда не двигается, в ней ничего нового.
Вторая часть внезапно переносит нас из современной России во времена второй мировой. Какая-то селючка рассказывает, что она помнит о том времени. Кто она, почему нас должны интересовать ее рассказы про обоссаные вагоны, какое отношение она имеет к первой части книги - непонятно. А потому скучно и все равно.
Ближе к концу наконец-то начинает проясняться завязка и появляться сюжет, но мы быстро совершаем крутое пике в сборник вымышленных отзывов о несуществующем аппарате. Такой вот суровый русский сай-фай. Так что книга, при своей скромной длине, оказалась очень неоднородной и разношестной по темпу и содержанию.
СМЫСЛ
А он был?
Постмодернизм - не для меня.